Размышления у поворотного пункта

Информация » Размышления у поворотного пункта

Страница 1

Николо Паганини. Столь беллетризованная фигура, каковой является «лучший скрипач Италии и, может быть, всего мира»[1], в качестве протагониста музыкально-научного опуса способна вызвать у представителей академического музыкознания разве что снисходительную улыбку. Между тем не так давно появилось весьма примечательное исследование швейцарского музыковеда Филиппа-Ксавье Борера под названием «Двадцать четыре каприса Никколо Паганини: Их значение в истории скрипичного искусства и музыкальной культуре эпохи романтизма»[2]. Факт этот, разумеется, не остался незамеченным. Книга Борера уже успела получить в Европе и Америке заинтересованные печатные отзывы на трех языках, а крупнейший итальянский биограф легендарного итальянского виртуоза Эдвард Нилл счел необходимым внести ее в список важнейшей литературы в своей статье «Паганини», опубликованной в 2001 году во втором издании «Нового музыкального словаря Гроува»[3]. Ситуация же, когда монография на «несерьезную» тему парадоксальным образом провоцирует появление значительного числа отзывов (в том числе в таких авторитетных периодических изданиях, как The Strad[4] или ESTA-Quaderni[5]), заставляет внимательнее отнестись к этой книге, предполагая в ней незаурядное явление. Тем более что отнюдь не вся ее проблематика нашла адекватное отражение в зарубежных рецензиях.

Никколо Паганини

Несмотря на превалирующий панегирический тон этих рецензий, монография Борера может вызвать неудовольствие консервативно настроенных музыковедов некоторыми «странностями» своего содержания. В частности, бросается в глаза, что в научном исследовании, посвященном вполне конкретному произведению, значительное внимание уделено вроде бы не имеющим отношения к нему биографическим подробностям. Так, наряду с историей создания Каприсов (к слову, она весьма коротка: дата их написания до сих пор не выяснена, известно лишь, что автограф попал в издательство Дж. Рикорди до 24 ноября 1817 г.[6]), читателю предлагают озаботиться, например, перипетиями музыкального образования Паганини, узнать о скрипичных пристрастиях Меттерниха или еще раз вспомнить о первых зарубежных гастролях итальянского виртуоза (1828). Более того – изложение такого рода информации не предваряется какими-либо выкладками концептуально-методологического плана. Создается впечатление, что появление историко-биографического материала в книге Борера – чистая случайность или каприз (capriccio!) автора. В то же самое время в том, как излагаются факты паганиниевской биографии, ощущается некое внутреннее напряжение, которое свидетельствует о полемичности авторских намерений.

Объяснение следует искать в самой ситуации, сложившейся вокруг личности и творчества Паганини на протяжении последних ста семидесяти лет. С момента, когда итальянский скрипач и композитор сделался объектом повышенного интереса современников (конец 1820-х годов), его жизнь и искусство стали интерпретироваться в русле романтического мифа о Художнике. Основной компонент этого мифа – уникальность гения, формируемая исключительными обстоятельствами (в случае с Паганини это одиночное тюремное заключение и вмешательство сверхъестественных сил), – породил устойчивую традицию восприятия и объемный пласт литературы (прежде всего, биографического плана), закрепившей в общественном культурно-историческом сознании романтические подробности «жития» мессии европейского романтизма[7]. Поэтому всякий современный музыковед при обращении к жизни и творчеству Паганини сталкивается с тем, что можно назвать сопротивлением мифологизированного материала. Инерция романтической интерпретации личности и искусства Паганини столь сильна, что она в той или иной мере присутствует в работах практически всех паганиниведов. На этом фоне исследование Борера, сочетающее тщательный отбор достоверных фактов с аскетичностью изложения (автор словно заранее отказывается от их малейшей интерпретации), предстает новым важным этапом в освоении биографии и творческого наследия легендарного скрипача. Перед нами практически первая попытка «возвращения к началу» – к фактам, документам и, самое главное, авторским текстам «как они есть»[8]. Уже одного этого достаточно, чтобы (перефразируя известный шумановский афоризм) оценить монографию Борера как «поворотный пункт паганинианы».

Не ставя себе целью подробное реферирование всего исследования Борера (тем более, что эта книга имеется в обеих крупнейших отечественных библиотеках – Российской государственной и Российской национальной и, в принципе, доступна заинтересованному читателю), мне хотелось бы поразмышлять над некоторой частью любопытнейшей (даже сенсационной) информации, которая содержится на его страницах.

Страницы: 1 2 3 4 5

Информация о музыке:

Навигация

Copyright © 2024 - All Rights Reserved - www.fairmusic.ru